читать дальше
Пишу … пишу.. ну раз пишу, значит как-то могу писать. Даже когда пальцы веером.
Все еще сушу.
Почти уже все.
Досушила. Переодалеась. К ТАКИМ ногтям, банный халатик, хоть и очень пушистый, не подойдет. Одела – такое, особое. Новенькое. Кожа. Мягкая-мягкая. Ремешочки. Цепочки. И меховая отторочка. Сама себе завидую.
Причесалась. Ну не ходить же при таких ногтях да такой обновке, как обыкновенная лохушка. Тут накрутила. Там начесала. Гель для волос. Мусс для укладки. И косички, косички. Как там говорит мой знакомый? Гламурненько.
Сижу вся такая прекрасная. Сижу. Чего сижу? А сегодня что? Пятница. 13-е. И полнолуние.
Вот ведь облом.
Ну, дура. Никто не придет. Все сейчас у Тинки. Тинка сегодня получила развод. Поэтому собрала всех, до кого смогла дозвониться, и устроила праздник. Не каждый же день она разводится. А с ее то последним козлом – развод вообще представлялся чем-то мифическим, из сферы невыполнимых чудес. На кой мне отмечать ее развод? Вот когда я буду разводится, (предаврительно выйдя замуж, конечно же), я это сделаю тихо и незаметно. А то Тинка нас всех достала. Всех-всех. Поэтому не было предела радости тех, кто все же дожил до сего счасливого события. Умученные бесконечными жалобами, сопровождаемые плачем и подвыванием, народ радостно рванул кто куда. Желательно куда подальше. Даже в оперу. Представляешь? В ОПЕРУ. Лишь бы не к Тинке. Я осталась дома. И с Тинкой я не разговариваю. Дура она. И все.
А в оперу я не пойду.
Скукотища. Случилось бы что ли.
Так, надеваю свои ботиночки. Ну, те самые. Подкованные. Мне их привезли в подарок из одной страны. Китай называется. Там что, такое носят? Че, правда? Вот одевают и ходят каждый день? Да я сама их одеваю только дома да и то, когда очень уж припрет со скуки… Разбегаюсь и начинаю танцевать рил. Специально стучу пятками по полу. Громко. С удовльствием. Чтобы все услышали.
О, услышали. Заволновались. Забегали. Заорали.
Лежу на полу и слушаю. Как орет, как она орет! Истеричка. Лечиться пора. Ой, не могу. Что на этот раз? Ага, так. Ну, это что-то новенькое. Да кому ты нужна? Кто на тебя покушается? Ты когда себя в последний раз в зеркале видела? Да тебя в пятером не обхватишь. Да чтоб тебя задушить – это какие-ж руки надо иметь? А потом, она же так просто не дасться. Как заедет с правой. Или с левой… нет, с левой – хуже. Тогда точно – кранты. А где же он? Где же наш мужжжж? Ж-Ж-Ж-Ж. Ой, запищал. Как он пищит, как пищит. Художественно. Кастратово. Ну, или как там. Прям, вижу: подскочил, газетку с биржевыми новостями бросил. Носится вокруг этой туши. Успокаивает. Плюнул бы и забыл. Она от недостатка внимания и зрителей заглохнет через пять минут. Вот когда его нет, а я веселюсь, она же только носится по комнате и сопит. Как носорог. Или как стадо носорогов.
Все. Заткнулась. Пошла жрать. Ишь, как холодильником хлопнула.
Выждала, пока эта Мамонтиха не сядет за стол. Ну, еще чуть чуть. Села.
Мой выход. Чечетка. С особым, двойным притоптыванием. Делаю круг. Второй. Парам! Браво! Бис! Апплодисменты!
Прислушиваюсь. Какой рев!!! Мамонтиха захлебывается. Видать, жратва полезла не в то горло. У не их как минимум два. И три желудка. Комарик молчит. 10 очков за разбитую тарелку. Еще 5 за чашку. Ваза лопнула от ее рева сама. Комарик чего-то там попискивает. Но тихо. Иначе – она ему прям с левой. Ага, тащит его к двери. Да пусть приходит. Я же не против. Есть. Он зацепился за косяк. Сопротивляется. Мамонтиха налегает, но Комарик… молоток, кремень. Еще немного. И Мамонтиха сама затыкается.
Бегу к стене и вбиваю еще один гвоздик. 387-й. Да! Я ее сделала. Опять.
Ксати – справка. Мамонтиха и Комарик – это новые жильцы. Кто их звал? Я жила тут давно. Помнишь – это моя домовинка? Много сил, там, средств и тд и тп. Уезжаю однажды в гости к подруге. Да, и такое случается. Хотя страсть, как не люблю эти разъезды. Но надо было. Очень-очень. Приезжаю – а тут они. Соседи. Ладно, всякое бывало. И соседи тоже. Временно. Они меня долго не выдерживают. Но Мамонтиха… Комарик, тот тихий. Ему что я есть, что меня нет. Главное, чтобы были газетки с биржевыми сводками. Деловой человек. А вот Мамонтиха…. Ненавижу. И вот ведь стерва. Орет, но терпит.
Не дождещься. Ты меня еще плохо знаешь. Всего лишь 387 гвоздей. Я тебе еще столько же вколочу. Мымра.
Так. Надо успокоиться. Успокоиться. Выпустить пар.
Расцарапала диванную подушку, доела дополнительный НЗ.
Достала кресло-качалку. Качаюсь. Туда-сюда. Скрип-скрип. Скрип-скрип. Скрип….
У Комарика – любовник. У Макса – банкротство. В Америке выборы президента. Это снова Буш. Валька отбросит копыта. В пятый раз. Марго – шлюха. В «Бижу» недолиивают клиенту в стакан. В Австралии произойдет землетрясение. Шварценнеггер снимется в «Терминаторе-13». Я перекрашу волосы в зеленый цвет….
В какой? Что это? Я что, писала все в дневнике? В милом дневничке? На чудесных страничках?
Закончила рыдать. Ну, бывает же такое. Ведь всегда записываю все в блокнотик. Прости меня, дневничок. Какая тебе разница до того, что в Америке снова выберут Буша? Кстати, это Буш-внук или Буш-правнук? А о том, что Марго шлюха, знают все вокруг. Она сама это всем рассказывает. Ну и что?
Ох, блин. Все не то. У. Комарика. Любовник. Умора. Это еще 5 гвоздей сразу. Не меньше. Мамонтиха. Ты слышишь? Все, ты у меня мигом съедешь. Вот увидишь.
Исполняю ламбаду. Цепляюсь за что-то ногой.
Прихожу в себя. Лежу на полу, носом в дневник. Чего лежу? Зацепилась ботиками за ковер. Ну, меня и размазало. О, Мамонтиха не реагирует. Значит уже дрыхнет. Есть у нее одна привычка вредная: спит как танк. Из пушки не разбудишь. Уж чего я только не пробовала. Не добудишься. Пока сама не проснется. А это только утром. Подскакивает в 6:00. Как штык.
Хотя какая мне разница: во сколько она подскакивает? Разница есть. Мамонтиха как подскочет – начинает заниматься шейпингом. Преставляешь: Шейпинг и Мамонтиха? 150 кило жира скачут по квартире с грохотом и топотом. Моя домовинка этого не выдержит. Штукатурка летит во все стороны. Полы скрипят, а в ванной срывает краны. Я просыпаюсь. А это плохо. Я не выспашаяся. Голодная. И злая. А я когда злая – не соображаю. Могу много чего сделать. О чем потом буду жалеть.
В порыве чувств (ну это так, для красного словца), (читай: от бешенства) схватила красную помаду и написала на стене: «МАМОНТИХУ НА МЯСО, ПОМОЖЕМ ГОЛОДАЮЩИМ».
Сижу и смотрю на стену. Хорошо написано. А главное – правда.
Ой, как же после этого есть захотелось. Даже не есть, а ЖРАТЬ.
Надо себя чем-нибудь занять. Неожиданно раздается писк и мне на плечо падает что-то тяжелое.
Ну, у меня и реакция. Достаю из-за дивана Вафлю. Вафля – это моя летучая собачка. У всех мышки, а у меня собачка. На фига мне мышка? Маленькая, страшненькая и противная? Собачка лучше. Она большая и толстая. Толстая – из-за того, что много жрет. Скоро летать совсем перестанет. И так уже перебирается ползком. Ухватится коготками и ползает по стенке. Или падает, куда попало. Почесала ей брюшко. Она это любит. Любить любит, но не забыла цапнуть меня за палец. Мол, давай жрать. Вообще-то, в природе, летучие собачки едят фрукты и нектар. Моя же зверюга из фруктов ест только груши. Только желтые, только перезрелые, так, чтобы были мягкие-мягкие. Достала ей грушу. Вафля сползла на стол. Поковыряла коготком, проверяя – достаточно ли перезрелая. Приготовилась есть. Обычно, опять же в природе, они едят, повиснув вниз головой. Эта же лежит на пузе и жрет так, что сок и кусочки разлетаются по всей комнате. Кушай, моя лапочка. Грушка вкусная. И дорогая. Попробуй только не сожрать. Так вот о вкусах. Груша – это понятно, даже перезрелая. Но почему Вафля любит крабовые палочки и мюсли – мне не понятно. Откуда в диких лесах крабовые палочки и мюсли? Да ни откуда. А Вафлю накомил Кирка. Точнее дал попробовать. Они так напробовались. Прихожу – а они оба пьяные. Он-то понятно, но Вафля. Нет, конечно, я ей больше не позволяю пить. Нечего прививать моей животинке вредные привычки. Во, доела. Пищит и требует продолжения банкета. Продолжение заключается в том, что мерзавку необходимо отнести на ее спальное место. В козиночку. Из чего следует, что и спит она не так, как положено. Спит лежа в корзиночке на мягкой диванной подушечке.
Беру Вафлю и несу спать. Она тяжелая, крылья болтаются. Положила ее на подушку. Но и это еще не все. Теперь, чтобы она уснула, необходимо поставить ей Филю Киркорова. Вот про Киркорова мне вообще не понятно. Где она его услышала? У меня его дисков нет. У моих друзей – тоже. Мамонтиха целыми днями слушает Алсу. А Вафля балдеет от Фили. Включаю ей плеер. Она ложится рядом с наушниками. Глаза закатываются, язык вываливается из пасти. Лапки подергиваются. Своего рода транс. Она так часами может валяться. Плеер, кстати, пришлось отдать свой. Я наотрез отказалась слушать Киркорова по магнитофону. А ей вынь, да подай. Устроила истерику. Я не в какую. Выдержала три дня. Пришлось идти на компромисс. Ей плеер и Филя, мне тишина и покой.
Обращаю внимания, что грызу мюсли. Сухие и невкусные. Кинула в коробку. Села на диван.
Смотрю на коробку с мюсли.
Смотрю.
Продолжаю смотреть.
Все, чувствую, что не выдерживаю.
Вскакиваю и бегу к холодильнику. Достаю молоко (что творю, что делаю???). Наливаю в миску молоко, сыплю туда мюсли и хватаю ложку.
Сижу и пялюсь в чисто вылизанную миску. 37 секунд. Пол-литра молока и коробка мюсли. Это уже попахивает рекордом.
Больше не хочу есть.
Хочу тихо умереть.
Ой, звонит телефон.
Ищу трубку.
Нашла. Это Максик. У Максика трагедия. Его выгнали из дома обе его жены. Из-за того, что он собирается привести третью. Для них это неприемлимо. (Они еще не знают, что в проекте имеется и четвертая).
Утешаю Максика. Он напрашивается ко мне в гости. Напрашивается настойчиво.
Теперь уже требует, чтобы я его пустила. По старой дружбе.
Посылаю его в далекое пешее путешествие. Вешаю трубку. Жду, когда он позвонт еще раз.
Он позвонит. Вот увидишь.
Он всегда звонит.
Он перезванивает. Извиняется. Предлагает загладить вину чем-нибудь вкусненьким.
YES!!!!!!!!!!!!!
Соглашаюсь. А чем именно вкусненьким?
От услышанного потекли слюнки и заурчало в животе.
Милый Максик.
Говорю, если так, может у меня хоть поселиться. С условием, что подобная обжираловка будет осуществляться каждый день. Он немедленно цепляется к словам. Я приглашаю его из-за еды? (А нафиг он (Максик) мне вообще сдался?. Что с едой, что без нее. У него целых две жены, одна «жена в будущем» и одна на примете. Просто время сейчас такое. Кушать хочется. А средств нет. Ну совсем никаких.) Радостно отвечаю, что нет, не из-за вкусностей. А, просто, Максик, один такой едиственный, кто меня так балует. Да и хамства я не прощаю. Он радуется и кричит в трубку, что уже летит.
Мама моя дорогая. Что я наделала?
Ношусь по квартире. Собираю мусор. Прячу все то, что так мило разбросано вокруг. ПРЯЧУ КРЕСЛО.
Бегу в ванну. Навожу марафет. А то после всех прыжков по картире на лице такое….
Да, расставляю на столе сервиз. Раз вкусности – то с сервиза.
Сижу на диване. Жду.
Вкусностей и Максика.
Чой-то он задерживается.
Все небось уже остыло.
Вскакиваю и начинаю ходить. Туда-сюда. От холодильника к дивану. От дивана к Вафле. И по кругу вокруг стола.
Смотрю на часы. Сума сойти! Уже целых 15 минут прошло. Где же они, мои вкусности? И где этот кретин-Максик. И он еще хочет третью жену! И четвертую! Да от него скоро первые две сбегут. Разве можно так издеваться надо мной?
Может что случилось? В голове тут же стали вырисовываться самые ужасные подробности, от банальных: сломалась машина (ХА! Машины Максика не ломаются. Одна поломка – и Максик покупает себе новую. А что ему еще делать, когда у него денег куры не клюют?), до фантастических: нападение голодных пришельцев. (Скорее уж бомжей!!! Блин, вот смешно было бы, если бы на него действительно напали бомжи.).
Смотрю на часы. Прошло 22 минуты. И уже 18 секунд.
Я бегаю по квартире. Цепляюсь ногой за ковер и падаю.
Лежу на полу. Дурдом какой-то. Скидываю свои подбитые ботиночки.
И тут раздается какое-то царапанье в дверь. Робкое такое. Словно уже заранее извиняются за то, что решили побеспокоить.
Явно не Максик. Тот бы начал орать еще у подьезда, что бы я открывала дверь и встречала его с распахнутыми объятиями, горячими поцелуями в эротическом нижнемм белье.
Подхожу к двери. Теоретически я догадываюсь, кто там скребется. Но это только теоретически. А на самом деле там может быть кто угодно.
Бросаюсь к столу, стучу по нему и сплевываю через плечо. Только не Тинка. С нее станется.
Подкрадываюсь к двери и выглядываю в глазок.
За дверью стоял Комарик.
Дверь я открыла ему только через пять минут. Не могу больше смеяться. Комарик, не глядя на меня, прошмыгнул в квартиру. Я закрыла дверь. Комарик стоит и мнется. Молчит. Я тоже. Молчу, в смысле. Чего мне мяться? Я что ли к нему пришла? Смотрю на него. Пристально так. Комарик нечинает нервничать. Оглядывается. Бросает взгляд на меня, потом на диван, снова на меня, и наконец пялиться в пол. А ушки меделнно краснеют.
Очень интересно. И о чем это он так судорожно думает? Как я сегодня узнала – Комарик у нас интересуется несколько другими вещами. В смысле – другим полом. Ему и раньше-то не было до меня ни какого дела. То есть.. ему вообще не было до меня никакого дела. Никогда. Это просто сегодня я кое-что узнала. Так что и сейчас он не должен так нервно дергаться и придумывать себе не весть что. Ай, какие же грязные мысли крутятся у него в голове. Аж сам застстеснялся.
Я жду. Ну очень мне интересно, чего же он приперся.
Он тоже молчит. Только вздыхает, да краснеет. От него скоро пар повалит.
Прошло уже две минуты. А мы все играем в молчанку. И тут я не выдержала.
На мой рык: Чего пришел? Он вдруг бухнулся передо мной на колени и стал заламывать руки, прося его не выдавать.
Опачки. Приехали. Чего не выдватать? Кому? Я прям вся растерялась. Подошла к нему. Глажу его по голове и твержу, что не стоит так убиваться. А Комарика конкретно развезло. Он вцепился в меня, уткнулся носом мне в живот и что-то там себе забубнил. Я разобрала только: Кирка, Мамонтиха (ну, то есть, он ее как-то там назвал, но мне глубоко фиолетово как. Мамонтиха она и точка.)
И причем здесь Кирка?
Ой, что потом случилось. Он как про Кирку услышал, всеь затрясся, прижался ко мне еще сильнее да как взвоет. Теперь уже что-то про большую любовь, и тайные встречи. А ведь ему уже сорок. Ему трудно все это переживать. Скрывать от Мамонтихи. Бегать к своему (или своей?) пассии на свидания.
Я, конечно, ему сочувствую. Всякое в жизни бывает. Даже такое, нестандартное. Это что же, он нормальный был до того как… Как что? Это что? Он про Кирку? Того самого Кирку? Это он из-за него так внезапно «разбавил свой ультрамарин»? Вот маразм. А Кирка, мерзавец. Вот чего он вдруг ко мне стал захаживать. Скотина. Устроил притон. Хотя, да. На него только слепой не клюнет. Прям картиночка.
Я как предстаила, что они здесь встречались…. Я схватила Комарика за шкирку и стала трясти, попутно задвая ему вопросы. Комарика от моих встряхиваний мотало из стороны в стороны. Он по-прежнему стоял на колях, вцепившись в меня как клещь, и даже успевал мне чего-то отвечать. Вникнуть в его ответы нам помешал совершенно неожиданно открывшаясь входная дверь и бизоний рев: ТЫ КТО ТАКОЙ??? (ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ).
Это был Максик. Со всякими вкусностями. Как всегда Максик пришел очень не вовремя. Есть у него такая милая черта. Вот и сейчас… Он летел ко мне. Я же его пригласила в гости (ага, такого попробуй не пригласи, особенно, со вкусностями). Входит, а тут такое. Я вся из себя невозможно красивая. А передо мной какой-то заморыш на коленях, да еще ко мне прижимается и плачет. Ну, Максик и подумал.. А что он вообще мог подумать? Да и какая мне разница, что он думает? Я успела только к нему повернуться, а Максик уже держал Комарика за горло, мотал его из стороны в сторону и задавал вопросы. А задавать вопросы Максик умеет так, что хочется ему тут же все рассаказать. Не всем, правда, и не всегда. У меня, например, на него иммунитет. Слава Богу. А то бы он мне житья совсем не дал. От него наши общие знакомые ничего не скрывают. Ни своего, ни чужого. Так проще. Экономишь свои нервы и время Максика. А у Максика время – это деньги.
Меня отвлекли булькающие звуки. Вовремя. Картинка маслом: Максик, как ревнивый муж, завалил Комарика на диван, поставил колено ему на грудь, держит за горло, и задает один и тот же вопрос: ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НАДО??????? (ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ) Получая в ответ только хрип, Максик начинает трясти жертву еще сильнее.
Передо мной стал выбор. Очень жестокий. Я могла бы кинуться разнимать Максика и Комарика. НО! На это уйдет много времени. А тем временем на пороге в коробке лежали мои вкусности. Что же выбрать?
Хрип с дивана.
Я кидаюсь туда. Но оглядываюсь.
И кидаюсь к коробке со вкусностями.
Хрип, переходящий в бульканье.
Я к дивану. А сама пялюсь на коробки.
Несусь к коробкам. Почти успела добежать.
Меня остановила тишина. Я замерла. Тихо-то как. Ну, относительно. Никакого хрипа, никаких бульканий. Только Максик пыхтит как поровоз. А вдруг он его убил???
Я схватила коробки и рванула к дивану. Не убил. Дышит. И даже в сознании. Ишь, как глазками моргает. Нервно так. Максик по-прежнему держит Комарика за горло, но попыток придушить не предпринимает. А вид у обоих такой растрепанный, помятый. Вот и хорошо. Вот и ладненько.
Я предлагаю Максику отпустить шею Комарика, взять себя в руки, сходить обоим.. нет, лучше, по очереди в ванную и привести себя в порядок. А я сейчас стол накрою. Мы сядем (да, мы, не гнать же Комарика после такого к Мамонтихе. Да и разобраться надо. А может все же не сейчас? Потом как-нибудь? Смотрю на этих двоих. Нет, придется сейчас.), поедим и все обсудим.
Сначала в ванну ушел Максик. Я накрывала на стол и игнорировала Комарика. Комарик же настойчиво пытался сказать, что ему лучше уйти. Я же ответила, что если он уйдет, то ему никогда после этого лучше уже не будет. Максик не позволит. А он такой. Он сможет. Тихий вздох и Комарик впал в прострацию.
Забив на Комарика, я носилась вокруг стола. У меня уже началось обильное слюноотделение, а Максик и не думал выползать из ванной. Я прислушалась. Оттуда доносились разные звуки: плеск воды (Максик открыл кран), фырканье (моет лицо), сопение (это я не знаю что, может от удовольствия?), шуршание полотенцем (вытирает лицо), потом позвякивание (сволочь, нюхает мои духи!), потом снова шуршание (и куда его черти понесли?), а потом восторженный вздох. Скотина. Я все слышала.
Максик вылетел из ванны через секунду, держа в руках то, что ему не стоило видеть. Никогда и низачто. Мой новенький безумно дорогущий, до сих пор грызущий мне душу, бюстгалтер. У этого бюстгалтера был замечательный фасон. Он подчеркивал форму, добавлял объему там, где было мало. Вобщем, в нем казалось – что грудь у меня есть. Не то что бы без него ее не было, просто было мало (на мой взгляд), а раз на мой ее было мало, значит, все остальные тоже видели также как и я.
Можно было бы сделать операцию.
Хрена. Низачто и никогда.
И неначто.
А теперь Максик, как самец бабуина, вертел его в своих ручищах, шумно сопел и пускал слюни. Рядом тихо багровел Комарик.
Дальше Максик мне высказал много всяких комплиментов. Ну, не мне, а моему нижнему белью. Из кармана он ловким движением фокусника выудил недостающую часть комплекта. Взмахнул ими в воздухе, чем окончательно добил Комарика, и запыхтел еще сильнее, издавая в перерывах какое-то фырканье, чмоканье и вздохи.
Ну, натуральный самец бабуина. Комарик рванул в ванну. На что Максик крикнул, что бы тот не спешил, так как все самое интересное он (Максик) уже посмотрел и остальное белье не заслуживает внимания. Ну, правда, у Комарика могут быть совсем другие вкусы, но это вкусы настоящего извращенца.
В ванной хлынула вода, заглушив вопли Максика. Я стала отбирать свое белье, Максик уворачивался. Я все прыгала вокруг него. Но достать не могла. Попробуй, достань. Я ему как раз чуть выше пупка. Он же шкаф. Причем, трехстворчатый.
Плюнув на него, я пошла к столу и стала есть.
Не знаю, что это было. Дурацкая выходка Максика полностью стерла какой-либо вкус. Было такое ощущение, что я жую картон. Да хоть бы и картон. Как же я зла. Так бы и растерзала этого мерзавца.
Этот мерзавец засунул мое нижнее белье себе в карманы и сел напротив меня. Глазки маслянисто поблескивали (это из какой-то книги), руки все поглаживали карманы (фетишист хренов), а сам он при этом что-то мурлыкал.
Меня успакаивало то (ха, как же, успокаивало!), что белье было чистым, только что выстиранным.
Я это переживу.
Скотина, оно мне обошлось в круглую сумму. До сих пор жаба душит.
Ну, Максик, он мне еще за это ответит.
Вот возьму и промолчу, что у него на горизонте банкротство. Вот он потом побегает. Вот я посмеюсь.
Нет, про банкротство скажу. Мне с моего молчания никакой выгоды. И удовольствия. Я Максику как-нибудь по-другому отомщу. Страшно и жестоко.
Из ванны выполз Комарик. Мы сели есть. Без аппетита. Я, во всяком случае, его точно потеряла. Максик ел так, словно делал это в последний раз в жизни. Комарик вяло ковырялся в тарелке.
Кошмар. И такого ужина я ждала?
Нет, не такого. Но получилось именно так.
Господи, так и ткнула бы его вилкой в ногу. Мерзавец. Чтоб тебе твои жены покоя не дали. Ни нынешние, ни будущие.
Нет, вы только поглядите. Ему хоть бы хны. Он только закидывает в себя пищу. И когда успевает прожевывать? А вообще: он ее жует? Кажется, нет. Ни фига себе! Если я не потороплюсь, то мне мало что останется.
Начинаю быстренько жевать.
А ничего. Вкусненько. Что это такое, я не знаю. Но вкусно!!!
Вот гадство. Вафля!!!!!!!!!!!!
Эта мымра плюхнулась прямо в середину моего пирожного. Большого. Со взбитыми сливками. Лежит. Крылья распластала, это чтобы никто не покусился на ее сладкое.
Это мое сладкое. Было. Ну не буду же я ее выковыривать. А, ладно. Пусть трескает.
Я мило улыбаюсь Максику и мгновенно цапаю его пирожное. Пока он молча хлопает глазками, начинаю быстренько лопать взбитые сливочки. Сладенькоко. Вкусненько. Жизнь налаживается, раз я почувствовала вкус.
Идилия. Только Максик сопит. Вафля чавкает. Да Комарик скребет вилкой по тарелке. Ну, я же говорю – идиллия.
Звонок в дверь заставил всех подскочить. Я чуть не подавилась вишенкой из пирожного. Максик перестал сопеть и уставился на меня. Я уставилась на Максика. Вопрос: «Кого там несет?» - мы задали одновременно. Ну теперь уж я точно никого не жду. Я так Максику и сказала. По глазам вижу, что он мне не поверил. Как же, ведь Комарика я тоже не ждала. А вот же он, сидит, кушает.
Еще оин звонок. И кому там не терпится?
Максик начинает крутить салфетку.
Иду открывать.
Опа!
Я втаскиваю в квартиру Кирку.
Картина маслом №2: меня душит смех, Комарика - страх, Максика - бешенство, а Кирку - непонимание.
А дальше все началось по-новой. Комарик кинулся ко мне и бухнулся на колени, что-то при этом бормоча. Кирка, судорожно вцепившись в мой локоть, забубнил мне что-то, искоса поглядывая на коленопреклонного Комарика. Максик отшвырнул салфетку и ринулся к нам. Его бизоний рев закладывал уши.
Я ржала как лошадь. Именно, что КАК ЛОШАДЬ. Смехом это назвать уже было нельзя. Не получалось.
На столе среди остатков пирожного блаженствовала Вафля. Такого праздника ей еще ни разу не устраивали.
Лучше бы я сегодня пошла к Тинке. Или в оперу.
@темы: Личное